Сотрудник ФСИН, который не стал терпеть. История Михаила Бабинцева, осужденного на 13 лет за «терроризм»

Охранник, фотограф, романтик

Михаил Бабинцев вырос в небольшом селе Мухоршибирь в Бурятии, в нескольких часах езды от озера Байкал. После школы он поступил в Новосибирский государственный технический университет на факультет ядерной физики, но спустя год понял, что это не его, и забрал документы. Вернувшись в Бурятию, он отучился на инженера-электрика.

После окончания университета Бабинцев не смог найти работу по специальности в родном селе и устроился в лечебно-исправительное учреждение в системе ФСИН. Он работал в охране — дежурил на смотровой вышке и по периметру.

К работе относился как к способу заработать на жизнь, но не как к делу всей своей жизни. Работа была тяжелой, изматывающей, отнимала много сил. Преимуществами были стабильный доход, длительные отпуска и возможность выйти на пенсию в относительно молодом возрасте. Проработав там девять лет, Бабинцев так и поступил.

После увольнения Бабинцев почувствовал облегчение. Впервые за долгое время у него появилось свободное время, и он смог заняться тем, что действительно любил: путешествовал по родному краю, фотографировал, изучал астрономию. Вместе с другом они создали сайт, где Бабинцев публиковал свои фотографии природы Мухоршибирского района.

Он жил скромно, пенсии хватало на жизнь, но иногда брал подработки — фотографировал свадьбы и юбилеи для друзей и знакомых. На одной из таких съемок Михаил познакомился со своей будущей женой Светланой.

«Я стала для него чем-то вроде модели. Или музы, — рассказывает она, — Он стал мне надежной опорой, верным другом и открыл для меня огромное количество природных красот, местных достопримечательностей, природных исторических памятников, гор, скал, пещер, которых я раньше не знала. У нас были большие планы расширить свою географию в будущем, поехать куда-нибудь еще за пределы Бурятии. Каждое лето мы вместе ездили на Байкал. Иногда с друзьями, иногда вдвоем. Чудесно проводили время. Мишу очень полюбил мой ребенок, считает его вторым отцом».

Мобилизация. «Из нашей деревни людей забирали пачками»

Бабинцев очень тяжело переживал войну в Украине. Мобилизация только усилила напряжение. В Бурятии людей забирали массово, и в селе с населением около пяти тысяч человек, где жил Бабинцев, это было особенно заметно. Мобилизованных собирали и отправляли на фронт у Дома культуры, где работала Светлана. Каждый день туда приходили мужчины с вещами и исчезали, а на улице оставались их плачущие жены, матери, дети.

«Я очень боялась за Мишу. Переживала чтобы его тоже не забрали. И сам он очень по этому поводу переживал. Из нашей деревни людей забирали пачками. Хотелось проснуться и узнать, что наступил мир. Что все вернулись домой живыми и здоровыми», вспоминает Светлана. 

Сам Бабинцев тоже понимал, что скоро окажется среди мобилизованных —– у него не было законных оснований для отсрочки: здоровье — хорошее, в армии — служил, даже еще и в силовых структурах работал.

В селе все знали друг друга, и проводы на фронт стали частью повседневной жизни. События, о которых раньше Михаил только читал, теперь происходили у него на глазах. Он решил, что не пойдет воевать, и пришло время действовать.

«Другого способа выразить свои переживания он не нашел». Поджог

В 2022 году некоторые СМИ писали, что люди с непогашенной судимостью не подлежат мобилизации. Из-за этого Бабинцев подумал, что, если он совершит нетяжкое преступление, то избежит отправки на фронт.

«Миша никогда не был склонен к каким-то радикальным поступкам, — рассказывает Светлана, — Он всегда был за мирный протест. Конечно, он очень переживал из-за мобилизации. Из-за гибели людей. Вообще из-за конфликта России с Украиной. Он был против войны и насилия. Всегда считал, что любой конфликт лучше решать дипломатически. Он переживал, что его тоже могут призвать, а он никогда не взял бы в руки оружие. Видимо, другого способа выразить свои переживания он не нашел».

Ночью 17 октября 2022 года Бабинцев подъехал к зданию военкомата, заглянул через забор, убедился, что на территории никого нет, а в окнах не горит свет. Это было зафиксировано на камерах наружного наблюдения и отражено в материалах уголовного дела. Он достал из рюкзака две бутылки с бензином, поджег фитили. Первую бросил в здание — она разбилась о шифер на крыше и загорелась. Вторая не долетела до военкомата. Бабинцев сел в машину и поехал домой.

Пожара не случилось — сторож военкомата и дежурившие с ним сотрудники Росгвардии быстро заметили возгорание и все потушили. В результате действий Бабинцева никто не пострадал, а стоимость материального ущерба оценили в 0 рублей.

Бабинцев рассчитывал, что за попытку поджога его осудят по статье о порче имущества (ст. 167 УК РФ) или хулиганстве (ст. 213 УК РФ), и максимум, что ему грозит — это условный срок.

Но через 10 дней Бабинцева задержали сотрудники ФСБ и предъявили обвинение по статье «террористический акт» (ч. 1 ст. 205 УК РФ). Спустя год суд вынес приговор: 13 лет лишения свободы. Из них первые три года он должен провести в тюрьме, остальные — в колонии строгого режима.

На суде Михаил от дачи показаний отказался, но заявил, «что признает себя виновным только в части совершения поджога здания» военкомата и не согласен с тем, что совершил теракт. Попытка оспорить приговор в Верховном суде не принесла результатов — суд вновь поддержал квалификацию поджога как «террористического акта». Бабинцева внесли в «Перечень террористов и экстремистов» Росфинмониторинга.

«Мемориал» признал Михаила Бабинцева политическим заключенным.

Поджог — это теракт?

Поджоги военкоматов стали одной из форм антивоенного протеста, но власти России все чаще квалифицируют их как «террористические акты» (ст. 205 УК РФ). Михаил Бабинцев не отрицал, что бросил две бутылки с зажигательной смесью в здание военкомата, но он был уверен, что из-за этого никто не пострадает, и не собирался причинить никому вред.

Суд установил, что поджог не нанес значительного материального ущерба зданию — огонь не попал внутрь, лишь закоптился шифер на крыше. Гражданский иск собственника здания был отклонен.

Тем не менее, суд признал Бабинцева виновным в «совершении поджога, устрашающего население и создающего опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба и наступления иных тяжких последствий, в целях дестабилизации деятельности органов власти и воздействия на принятие ими решений».

Обвинение в «устрашении населения» строится лишь на словах военкома, который заявил, что жители села якобы боялись повторения поджога. Суд не стал проверять эти заявления, «испуганных» жителей никто не опросил.

Суд также указал, что поджог был совершен во время мобилизации, а значит с целью дестабилизации власти. Бабинцев заявлял, что его мотив был личным — избежать отправки на войну, а не повлиять на работу военкомата. Это отчасти подтверждается заключением комиссии экспертов-психиатров: перед поджогом Бабинцев «находился в состоянии выраженного эмоционального напряжения, субъективно воспринимаемого как состояние безвыходности».

«Грань между поджогом и терактом очень тонкая. Поджог совершается с целью уничтожения или повреждения имущества. Для квалификации поджога как террористического акта такое деяние должно быть совершено в целях “дестабилизации органов власти или воздействия на принимаемые ими решения”. Конечно же, сейчас суды квалифицируют поджоги военкоматов именно так», — объясняет адвокат «Первого отдела» Евгений Смирнов. 

Человек за заголовками

Михаил Бабинцев — это не просто имя из новостей и не только человек, совершивший попытку поджога военкомата и причисленный к «террористам». Это человек, который многие годы делал то, что казалось ему важным, и то, что он искренне любил.

Бабинцев не любил равнодушие, это проявлялось и отношении к окружающей среде: он сортировал мусор, сам отвозил на переработку стекло, пластик, батарейки, автомобильные покрышки. Он регулярно проводил уборки в лесах и у водоемов. «Мы приезжали на следующий день после ночных крещенских обрядов, и убирали мусор с территории», — вспоминает Светлана.

Бабинцев участвовал в озеленительных акциях, организованных администрацией села. А еще сам высадил деревья возле своего дома и в переулке, где живет его мама, регулярно поливал их и ухаживал.

«Они растут и по сей день. Только теперь за ними некому присматривать», — говорит Светлана. Она описывает Михаила, как человека сдержанного, но очень чувствительного. «В нем очень много сочувствия и эмпатии. Какие-то тревожные новости о несчастных случаях, катастрофах или стихийных бедствиях, всегда его очень сильно волновали. Он очень любит людей. Любит природу и животных. Всегда готов бескорыстно прийти на помощь, и делал все возможное чтобы сделать мир вокруг себя лучше».

«Его поступок я не оправдываю. Но мотивы и переживания понимаю. Я не согласна с квалификацией. Никогда не считала и никогда не буду считать, что это “террористический акт”. Я надеюсь, что справедливый суд однажды пересмотрит его приговор, и эта ужасная 205 статья останется уделом настоящих террористов. Мое отношение к Мише, как к человеку, как к мужчине при этом нисколько не изменилось», — говорит она.

Тюрьма и письма. «Я рассказываю ему все, чтобы он ничего не пропустил»

Сейчас Бабинцев содержится в Енисейской тюрьме в Красноярском крае — почти в 2000 км от Мухоршибири. Между тюрьмой и колонией большая разница — в тюрьмах самый строгий режим из существующих, даже если это общие условия содержания. Заключенные круглосуточно содержаться в тесных камерах. В камере Михаила шесть человек.

В тюрьме на прогулку выводят в «прогулочный дворик», который по факту является тесной бетонной коробкой с решеткой вместо крыши. Что касается свиданий и передачек, тут тоже действуют строгие ограничения — для заключенных общего содержания в год разрешено лишь два длительных свидания, два краткосрочных, две передачи или две посылки и одна бандероль.

Европейский Суд по правам человека неоднократно признавал содержание заключенных в таких условиях бесчеловечным обращением.

Несмотря на такие суровые тюремные условия, Бабинцев старается сохранять бодрость духа: читает книги, пишет письма, следит за новостями и поддерживает связь с женой. На условия содержания Михаил не жалуется: говорит, что в камере тепло, питание нормальное, отношения с соседями спокойные.

В тюрьме каждый день похож на предыдущий. Работать у Михаила возможности нет — по закону бывшие сотрудники силовых структур содержатся отдельно от других заключенных, а специальных рабочих зон для таких осужденных в тюрьме не предусмотрено.

Главная поддержка заключенных — это письма. Михаил со Светланой обмениваются посланиями дважды в неделю. «Я рассказываю ему все, чтобы он ничего не пропустил. Чтобы он не чувствовал себя далеко от дома. Он очень поддерживает меня. И это дает мне силы ждать. Надеяться. И верить», — говорит она

Михаилу пишут не только близкие, но и незнакомые люди, которые прониклись его историей. Вот один из его ответов:

«В среду, 21 числа, получил от тебя письмо. И, прочитав сперва адрес отправителя на конверте, очень сильно удивился, т.к. в этом городе у меня нет ни родных, ни знакомых. А когда прочел письмо, ты не представляешь, сколько у меня было эмоций! Просто невероятно, незнакомый человек из другого города, даже региона, за тысячи километров от Бурятии, написал такое душевное письмо поддержки. Огромное тебе спасибо! Для меня это очень-очень важно, придает силы, дает надежду».

Вы тоже можете поддержать Михаила Бабинцева письмом. Его интересы — фотография, путешествия, астрономия. Он любит читать книги о космосе, а до заключения часто проводил ночи за наблюдением за звездами в телескоп и делал астрономические снимки. Но вы можете написать ему и о том, что интересно вам. Если это будет ваше первое письмо политзаключенному, прочитайте перед этим памятку «Первого отдела».

Написать Михаилу Бабинцеву, адрес: 663180, Красноярский край, г. Енисейск, ул. Декабристов, д. 11, Т-2, Бабинцеву Михаилу Петровичу, 1983 г.р.

Возможна отправка писем через сервисы «ФСИН-письмо», Zonatelecom и  PrisonMail.Online.